Horse Lifes

Хотя вчерашний спуск показался ей очень сложным, оказалось, что подняться на этот склон можно даже без помощи рук. За тысячелетия существования лощины река глубже врезалась в противоположный берег, который вследствие этого стал куда круче. Вскоре Эйла оказалась возле входа в пещеру и взяла свою пращу на изготовку.

Все ее чувства разом ожили. Она напрягла слух, ожидая услышать дыхание зверя или тихую поступь его лап; всматривалась в глубь пещеры, надеясь обнаружить следы ее последнего обитателя; принюхивалась, пытаясь понять, не пахнет ли здесь хищником, или свежими экскрементами, или кровью, – при этом рот ее был слегка приоткрыт, что позволяло ей улавливать тончайшие запахи. Не почувствовав ничего сколько-нибудь подозрительного, она бесшумно направилась ко входу в пещеру, полагаясь теперь скорее не на рассудок, а на интуицию. Остановившись перед темным провалом, она вновь попыталась заглянуть в его глубины.

Она не увидела ничего.

Вход в пещеру был обращен к юго-западу и имел достаточно небольшие размеры. Верхний край провала находился у нее над головой, и она могла достать до него рукой. Дно пещеры казалось сравнительно ровным, однако сразу за входом имелась небольшая ложбинка. Она была покрыта принесенным ветром песком, глиной и всевозможным мусором, оставшимся от прежних обитателей пещеры. Именно благодаря этим позднейшим наслоениям дно пещеры, некогда каменистое и изломанное, и стало таким ровным.

Сколько Эйла ни вглядывалась в полумрак, ей не удавалось заметить никаких следов того, что пещера была обитаемой. Она бесшумно вошла внутрь, поразившись царившей в пещере прохладе, которая после пекла раскаленного солнечными лучами склона казалась особенно ощутимой и благодатной, и остановилась, ожидая, когда ее глаза привыкнут к темноте. Внутри было куда светлее, чем она полагала прежде; в следующее мгновение Эйле стало понятно почему: солнечный свет проникал через находившееся неподалеку от входа небольшое отверстие в верхнем своде. Она тут же подумала о практической ценности этой дыры – через нее мог выходить дым от разведенного в пещере костра.

Другим преимуществом являлась дыра, благодаря которой пещера освещалась настолько хорошо, что Эйле были видны едва ли не все ее углы и закоулки. Пещера не производила впечатления очень уж большой, но ее нельзя было назвать и маленькой. Стены ее расходились от входа в разные стороны, упираясь в почти плоскую заднюю стену. Таким образом, пещера имела форму треугольника, вершиной которого являлся вход, при этом восточная его сторона была существенно протяженнее западной. Самым темным местом был дальний угол, с которого Эйла и решила начать свои изыскания.

Она стала красться вдоль восточной стены, выискивая взглядом трещины или туннели, которые могли вести в сокровенные глубины подземелья, где, может так статься, таилось что-то ужасное. Возле самого угла лежала груда камней. Эйла осторожно поднялась на нее и оказалась возле каменной ступени, за которой темнел еще один провал.

Она было пожалела, что не взяла факел, но тут же поняла, что он ей вряд ли понадобится. Она не слышала и не чувствовала никаких указаний на то, что там, в темноте, скрывается какое-то живое существо. Взяв пращу и камни в одну руку, поскольку ей не пришло в голову набросить на себя накидку, в которую она могла бы поместить свое вооружение, Эйла поднялась на темную ступень.

Туннель был существенно ниже, чем пещера, – чтобы войти в него, Эйле пришлось пригнуться. Уже в следующее мгновение она поняла, что это всего-навсего небольшой грот с изогнутыми сводами. В дальнем его углу валялась груда костей. Взяв одну из них, Эйла обошла грот и вышла в первую пещеру, стараясь держаться западной стены. В пещере не было другого выхода – то, что вначале представилось Эйле туннелем, ведущим неизвестно куда, оказалось небольшой нишей. Здесь она могла чувствовать себя в полнейшей безопасности. Мало того, пещера эта была необычайно уютной.

Эйла вышла на дальний край террасы, находившейся перед входом в пещеру, и, прикрыв глаза от солнца, огляделась вокруг. Она стояла на самой вершине скального массива. Справа она видела каменистый берег реки и уже знакомую груду плавника и костей. Слева простиралась широкая, поросшая высокими травами долина. Вдалеке река вновь поворачивала на юг, огибая основание противоположной стены, в то время как левый берег постепенно становился все более и более пологим и наконец совершенно сливался со степью.