Horse Lifes

– Займись делом, брат, – посоветовал ему Топор.

Найти себе занятие было нетрудно. Каждодневно нужно было разбивать и сворачивать лагерь, а это требовало и времени, и трудов. Когда день складывался идеальным образом, он включал в себя одиннадцать часов пути по безжалостно выжженным пространствам, а остальные тринадцать уходили на то, чтобы упаковать груз, распаковать его, на выслеживание животных, охоту, стряпню, еду, стирку и штопание одежды, ремонт снаряжения и, наконец, на сон. В лучшем случае удавалось быть в пути не больше одиннадцати часов. Чаще всего дорога занимала часов десять.

На седьмой день Улад, Вушин и Элкин, посовещавшись, пришли к выводу, что караван с его ценным грузом будет под надежной охраной и без Чернозуба, Аберлотта и Элкина, которые, покинув караван, смогут оказаться в Новом Иерусалиме вдвое быстрее. Вушин и воины Ри останутся при погонщиках мулов, чтобы отбить нападение любых обитателей пустыни. Под вопросом оставалась безопасность передовой партии, но Улад и Элкин были солдатами, да и Чернозуб прошел у Вушина науку боевого искусства.

С ними было позволено отправиться старому еврею и Абер-лотту, ибо от них все равно не было бы никакого толка, случись защищать караван от вражеского нападения. Аберлотт счел мрачное настроение Чернозуба за признак подступающего сумасшествия.

– Похоже, у тебя крыша едет, – проснувшись, сказал студент в первое же утро. – Ты всю ночь разговаривал, хотя днем ты ни с кем и словом не обмолвишься.

– Что я говорил?

– О девушке с очень маленькой дырочкой.

– О какой девушке?

– С очень маленькой дырочкой. Ты называл ее окном во все – ; ленную. Нимми, ты явно сходишь с ума.

– Дырочку? А может, это я тебя называл ослиной задницей? – но, увидев, что Аберлотт совершенно серьезен, добавил: – Мне что-то приснилось. Но может, я и в самом деле слегка рехнулся. У меня ничего не получается. Наверное, мне нужен человек, который подскажет, что делать. Без наставника, без аббата или кардинала я не знаю, как справляться…

– Или тебе нужен папа? Как-то во сне ты вспомнил Амена Спеклберда.

Наконец передовой отряд добрался до западных склонов Мятных гор. Элкин был убежден, что они на три дня опередили остальных, которые сопровождали вьючных мулов и фургоны. Здесь склоны были покруче, чем с восточной стороны хребта, почти неподъемны, но едва они собрались штурмовать их, как в нескольких шагах перед ними на землю обрушился град стрел и камней. Они сразу же остановились. На вершине скалы появились три карлика с луками и один с мушкетом, которые сверху смотрели на них, залитых лучами полуденного солнца. Покрыв их ругательствами, У лад сообщил, кто он такой и с какой целью они тут оказались. Уродцы исчезли.

– Проход козлов отпущения, – осклабился старый еврей. – Им бы лучше унести ноги и вернуться домой в долину.

– Может быть. В долине есть люди, которые верят, что Христос вернется в облике одного из них, – сообщил У лад, когда они ступили на крутую каменистую тропу.

– Ты хочешь сказать, что он родится как один из них? – спросил Чернозуб.

– Да.

– Но предполагается, что это будет совершенно не так, – сказал Аберлотт. – Его увидят снисходящим с облака.

– Но прежде чем его увидят, ему предстоит родиться.

– Говорится вовсе не так.

– По-другому?

Чернозуб продолжал хранить молчание. Старый еврей презрительно хмыкнул.

Когда они выбрались на небольшое плато, Элкин спросил Улада, сколько времени, по его мнению, займет путь до центра общины.

– Самое малое часов восемь, – сказал гигант.

С северной обочины дороги, которая от плато вела в горы, уходило вниз глубокое ущелье, а с юга до самого подножия Столовой горы тянулось несколько акров зарослей. Начали сгущаться сумерки, и Элкин принял решение разбить тут лагерь, хотя Улад сначала возражал, говоря, что из леса к ним могут подкрасться и вообще тут полно кугуаров. Проголосовали, и великану пришлось уступить.