Horse Lifes

Мария спешилась и в восторге побежала к колодцу. Внутри ограды росли роскошные папоротники, свисая прямо до уровня воды, а защищающая от непогоды крыша покоилась на каменных столбах, так что под ней было прохладно и полутемно. Затененная вода была чернильно-черной, так что, когда Мария заглянула в колодец, она увидела в воде свое собственное необычайно яркое отражение. К тому же вода была холодная, как лед, как будто она била из невообразимых глубин.

– А он очень глубокий? – прошептала она с трепетом, обращаясь к сэру Бенджамину, который тоже спешился и бросил поводья Дигвиду, чтобы тот отвел Атланта и Барвинка позавтракать.

– Никто не знает, насколько он глубок, – ответил сэр Бенджамин, – вода никогда не спадает, даже в самую страшную засуху, и посреди лета она такая же холодная, как в январе. В самые жаркие дни мы храним тут молоко и масло. Раздвинь папоротник, дорогая, и увидишь, что за ним.

Мария послушалась и увидела, что прямо над уровнем воды из стены были вынуты камни, чтобы образовались маленькие углубления, и в них стояли кувшины со сливками и молоком и лежали куски масла, завернутые в сложенную в несколько раз ткань. Она вскрикнула от восторга, увидев эти темные потайные полочки за папоротником, и подумала, что за маслом и молоком можно было бы устроить чудесный тайник для чего-нибудь еще. Если бы она была дама из рода Мерривезеров, жившая в усадьбе во время войн или мятежей, она бы спрятала здесь свои драгоценности.

Задний двор с запада примыкал к дому, и другие каменные ступени вели к задней двери, где у подножья лестницы лежал еще один камень, с которого удобно было садиться на лошадь. Двери справа и слева, как объяснил Марии сэр Бенджамин, вели в кладовые и в комнату Дигвида.

С юга задний двор был огорожен стеной с аркой, ведущей в сад, с севера самой конюшней, а с востока амбарами и каретным сараем. Через эти здания шел длинный проход, и заглянув в него, Мария увидела сад и огород. Она раньше никогда не бывала в таких местах, и когда сэр Бенджамин проводил ее туда, она пришла в восторг от громадного каретного сарая, где скрипучий старый экипаж, который привез их со станции, стоял позади двуколки сэра Бенджамина и повозки, куда можно было запрягать пони, разваливающейся на части от ветхости. Ей понравились стойла и кормушки, полные сладко пахнущего сена, амбар и огромный сеновал справа над конюшней. Сэр Бенджамин показал ей, как расседлать Барвинка и как снова надеть на него упряжь, так что теперь она могла не зависеть от Дигвида. Он представил ее и другим обитателям конюшни, двум толстым упряжным лошадям, Дарби и Джоан, молочно-белой кобыле Резвой, которую запрягали в двуколку, громадному охотничьему вороному по кличке Геркулес, тоже старому, но еще обладающему огромной силой – как и другим лошадям, ему нужно было выдерживать вес сэра Бенджамина.

– А кто обычно ездит на Барвинке? – спросила неожиданно Мария. Повозку, вероятно, не использовали долгие годы, но для кого-то же она была предназначена, да и Барвинок должен был иметь хозяйку, которая ездила на нем.

– А, что? – выпалил сэр Бенджамин, как будто не расслышал ее вопроса, хотя у него не было никаких проблем со слухом, и затем резко добавил:

– Посмотри на голубей на солнышке, дорогая! Что за очаровательный вид!

Глядя на эти белые крылья, сверкающие, как чистый снег, в ясном серебристом свете, присущем Западной Англии, Мария подумала, что она и вправду никогда не видала ничего более красивого, если не считать чаек, летевших от моря ранним утром.

– Теперь заглянем на огород прежде, чем идти обедать, – предложил сэр Бенджамин и повел ее через арку.

Огород тоже был восхитителен. Его окружали толстые каменные стены, которые шли к северу и к востоку от завершающихся башнями стен, а против них росли фруктовые деревья, сливы,

персики и абрикосы. Тутовник, такой старый, что ветви его сплелись между собой, как цепи, рос посреди, а под ним стояла скамейка, и все вокруг было занято грядками овощей и клубники, кустами малины, смородины и крыжовника, грядками с зеленью, между которыми были проложены узкие тропинки. Растений было великое множество, но сэр Бенджамин сразу же объяснил, что он не профессиональный садовник. Дигвид, когда есть время, работает здесь, и сам сэр Бенджамин тоже, а еще пастушок, но никто из них не делает этого постоянно.

– Пастушок? – подумала Мария. – Я его еще не видела.

Внезапно она почувствовала необъяснимое волнение, связанное с этим пастушком. Дверь в восточной стене вела в сад, и сэр Бенджамин отпер ее, Мария заглянула туда и увидела старые сучковатые яблони, покрытые серебристым лишайником, груши, вишни и мушмулу. Коричневатая трава покрывала землю под деревьями, в ней уже мелькали капельки подснежников, а скоро, как сказал ей сэр Бенджамин, когда она стояла среди деревьев и глядела вверх, она едва сможет увидеть небо сквозь завесу розовых и белых цветов.