Horse Lifes

— А где они сейчас?

— Их отправили в Голуэй. Будут судить за кражу полицейских мундиров, хотя никто не понимает, где они их раздобыли. Для начала хватит и этого. Остальное выплывет позже само собой. Не сомневаюсь, что в ближайшем будущем вы с ними больше не увидитесь.

— А Майк Коффи? Что о нем говорят?

— Будут предприняты самые тщательные поиски. Рано или поздно поиски приведут на Лошадиный остров. Мы должны попасть туда раньше полиции, иначе не видать нам вороной кобылы как своих ушей.

— Вы думаете, что полиция поплывет на Лошадиный остров?

— А я и сам не знаю, что думать, — признался Люк. — Одно ясно: чем скорее мы попадем туда, тем лучше. Заберем то, что нам надо, и пусть плывет туда кто хочет.

Мы понимали, что Люк прав. Его старенький парусник творил чудеса. Несмотря на скрип, на дыры в парусах и на трещины в шпангоутах, он не плыл, а летел по сверкающему морю, как будто это было его первое плавание. Люк вел его мастерски. Стоило ему шевельнуть пальцем, и ветер послушно надувал паруса. На него весело было смотреть. Пэт сказал ему самую большую похвалу, на которую был способен:

— Ты, Люк, управляешься с парусами не хуже моего брата Джона.

Люк довольно улыбнулся, обнажив два ряда великолепных белых зубов.

Немного погодя я спросил его:

— А о самом Майке Коффи вы ничего не слыхали? Интересно, куда он вчера делся?

— Слыхал. Говорят, что он приплыл на Росмор, оставил Энди в шхуне, а сам отправился к Стефену Костеллоу. Выпил у него полторы пинты портеру и купил спичек для трубки. Стефен сам его обслуживал, а потом проводил на пристань. И шхуна Майка взяла курс на запад, в сторону Клифдена. С того времени Майка больше никто не видел.

— Вот уж никогда не слыхал, чтобы Стефен водил дружбу с Майком Коффи, — с сомнением покачав головой, проговорил Пэт.

— Миссис О'Ши сказала, что вчера они были как два неразлучных дружка. Держу пари, у Стефена Костеллоу тоже рыльце в пушку. Не зря к нему Майк вчера пожаловал.

Пэт не мог этому поверить.

— Да, — сказал он, — Стефен скряга, каких мало, но совесть у него чиста.

Люк, однако, покачал головой:

— Я много видел и знаю, что скупец рано или поздно непременно впутается в какое-нибудь темное дело. Он ведь привык только о своей выгоде думать, вот и приходится вступать в сделку с совестью. В конце концов она у него делается как кожа угря, гладкая и непробиваемая. Я вовсе не утверждаю, что Стефен конокрад. Насколько мне известно, он так богат, что ему просто нет смысла утруждать себя таким опасным ремеслом. Но существует еще много других неблаговидных дел, боящихся света дня.

— А что это могут быть за дела? — нахмурился Пэт.

— О некоторых вы и сами можете легко догадаться.

Сказав это, Люк поджал губы, давая понять, что разговор окончен. Пэт призадумался. Я видел, что последние слова Люка не дают ему покоя, и он силится проникнуть в тайные замыслы Костеллоу, порожденные его маленьким, хитрым умишком.

Что до меня, то я очень скоро бросил думать о старом Стефене. Мы уже приближались к Инишрону. Рассыпанные по острову белые крапинки постепенно выросли в дома, серая паутина, оплетавшая поля, сделалась каменной изгородью, обозначились валуны, которых так много на нашей земле. Наконец в кристально чистом воздухе стали видны над крышами сизые дымки.

Подойдя ближе, мы увидели, что бухта забита лесом мачт, как будто в ней собрались все парусники Инишрона. Не заходя в бухту, мы повернули вдоль берега к маленькому заливчику в скалах как раз под домом Конроев. Там на каменистом пляже стоял вытащенный из воды их парусник. Солнце уже клонилось к закату, и залив был в тени. Естественная гряда скал образовывала нечто вроде маленькой гавани. Мы быстро вошли в нее и выпрыгнули на берег.

— Бегом наверх! — скомандовал Люк. — Скорее ведите сюда бабушку. А я побуду здесь. Захватите с собой какой-нибудь еды, если найдется! — прокричал он нам вслед, когда мы уже карабкались наверх. — И ради бога, будьте осторожны. Вон тут какие камни, и молодому охрометь недолго, не то что восьмидесятилетней старухе.

— Побережемся! — отозвался Пэт.

Мы, как горные козлы, прыгали с камня на камень, спеша скрыться с глаз Люка. Как он ни старался умерить голос, это ему плохо удавалось: его в любую минуту могли услышать на пристани.

Берег в этих местах крутой, скалистый, глядит прямо в лицо Атлантики, поэтому большую часть года открыт всем ветрам и бурям. После каждого шторма вид побережья меняется: гигантские руки океана всякий раз заново расставляют огромные скалы. Поднявшись на край откоса, мы двинулись по старой, мощенной нетесаным камнем дороге и вскоре вышли к пологому зеленому склону. Шелковистая трава ласкала босые ноги. По склону бродили овцы, выгнанные на летнее пастбище, и трава в некоторых местах была уже съедена под корень.

Мы поднялись по склону и остановились: отсюда были видны зады усадьбы Конроев. Дверь черного хода была закрыта. По загончику ходили куры. Я показал на них Пэту.