Horse Lifes

Ситуация усложнилась настолько, что я растерялся, не зная, что теперь делать. Когда я увидел останки самолета и труп тренера с пулевым ранением в голове, то сразу подумал о Морфичеве. Я приписал ему окурок, найденный в кустах, я чувствовал его присутствие, его напряженный взгляд и ствол пистолета, направленный мне между лопаток. Но падение кардиолога спутало все карты. Человек, подрезавший веревку, был рядом, до вопиющей наглости открыт и доступен: Крот или Марго. Но как теперь осмыслить всю полосу трагедий, начиная с крушения самолета? В ущелье орудует один убийца, который добивает раненых и сбрасывает их в реку. Здесь, на стене, оставляет кровавую метку другой мокрушник. Что ж это за шоу такое, где каждый второй участник из числа выживших – убийца? Это не шоу. Это беспредел. Это выпущенные в джунгли кровожадные звери, которые готовы «к победе идти по трупам, ломать челюсти и сворачивать шеи»!

Я оттащил тело кардиолога в сухую промоину и заложил камнями. Было жутко смотреть на каменистый холмик, под которым замурован человек. Эх, тетя Алла! Никогда мне не узнать, что ты собиралась сказать мне. И вот как странно получилось: свою тайну она хотела доверить только мне, тщательно оберегая ее от Марго и Крота, именно от тех людей, которых я подозревал в убийстве кардиолога. Случайно ли это?

Я поднялся наверх, едва не сорвавшись на «проплешине». Когда выбрался, силы оставили меня, и я сел на траву. Марго и Крот, стоящие по разные стороны, выжидающе пялились на меня.

– Вот что, спутники мои, – произнес я. – Алла Георгиевна погибла по вине кого-то из вас.

– Наверное, ты хотел сказать «из нас»? – поправила Марго и при этом сделала рукой жест, будто нарисовала на воздухе круг.

– Нет, я хотел сказать то, что сказал. Веревка была подрезана. Можете посмотреть и убедиться.

Крот посчитал нужным проверить правильность моего вывода. Он взял конец веревки и поднес его к глазам с таким видом, будто это был оголенный провод под убийственным напряжением.

– М-да, – сделал он умозаключение. – Очень похоже, что здесь поработали острым предметом.

– Например, складным ножичком, – не преминула вставить Марго.

Крот поднял глаза и строго взглянул на девушку.

– Да, – спокойно ответил он. – Может быть, складным ножичком. – И перевел взгляд на меня. – Я полагаю, что Кирилл справедливости ради не объявит себя вне подозрений априори? Только ради бога не подумайте, что я вас в чем-то подозреваю. Нет, нет и нет! Это не моя прерогатива. Просто я хочу, чтобы презумпция невиновности в равной степени относилась к каждому.

– Хорошо, – согласился я. – Кто-то из нас подрезал веревку.

– Я этого не делала! – сразу заявила Марго. – Эта тетка мне ничуть не мешала.

– Но вам, если не ошибаюсь, мешал я! – напомнил Крот.

– Даже очень! Но если бы я решила избавиться от вас таким способом, то упали бы вы, а не она!

– Как видите, я не упал. И знаете почему? Потому что на веревку почти не опирался, а полагался на свои руки и ноги. Интуиция, что ли, подсказала так делать? Или шестое чувство дало знать, что после вас маршрут стал смертельно опасным. А вот у Аллы Георгиевны это чувство, увы, не сработало.

Я заметил, как Марго покрылась пунцовыми пятнами. Она чувствовала, что проигрывает Кроту. Повернулась ко мне. Взгляд такой… лучше б мне его не видеть!

– Кирилл! И ты тоже думаешь, что это я?

Она не просто интересовалась моим мнением на этот счет. Она хотела, чтобы я защитил ее в глазах Крота. Я молчал, тянул время со слабой надеждой, что вдруг на меня снизойдет какое-нибудь озарение и я твердо скажу: «Нет! Это сделала не ты!» Я поднял с земли мачете, наступил ногой на веревку и натянул ее, как тетиву. Аккуратно надрезал остро отточенным лезвием по кругу. Оболочка оголила голубую сердцевину. Тот же почерк! Словно оба надреза были сделаны одной рукой. Крот тоже это заметил и не без удовольствия сказал: