Horse Lifes

Над глубоким ущельем, по которому струилась река, нависло хмурое, серое небо. По обоим берегам вздымались скалы, основание которых скрывалось в глубине под толщей воды. Слева от них высились остроконечные зазубренные утесы, за ними далекие, покрытые снегами и льдом вершины, а справа – горы, которые под воздействием ветров и дождей приобрели более плавные очертания, придававшие им сходство с холмами, и все же у путешественников, сидевших в маленьком челноке, захватывало дух при взгляде на эти колоссальные громады. Кое-где посреди реки из-под воды выступали на поверхность острые верхушки валунов, окруженные белой пеной.

Они стали частью реки, по которой отправились в путь, передвигаясь вместе с обломками ветвей и листьев, скользившими по ее глади, и с песком, перемещавшимся на дне. Течение определяло скорость и направление их движения, а сами они могли лишь слегка изменить курс, чтобы обогнуть очередное из препятствий. Места, где русло расширялось и волны раскачивали маленькое суденышко, казались похожими на море. А когда проход между скалами сужался, они сразу же ощущали перемену: течение становилось намного сильнее, когда водяной поток устремлялся сквозь теснину.

Они успели проделать около четверти пути, покрыв расстояние примерно в двадцать пять миль, когда наконец все-таки хлынул ливень, сопровождавшийся сильным ветром, и на реке поднялись волны, грозившие захлестнуть маленькое суденышко. Но пристать к берегу они не могли: повсюду высились мокрые отвесные скалы.

– Вычерпывай воду, Тонолан, я справлюсь с управлением в одиночку, – сказал Джондалар. Братья почти не разговаривали друг с другом, но возникшее в их отношениях напряжение отчасти спало, пока они дружно орудовали веслами, следя за тем, чтобы челнок не сбился с курса.

Тонолан положил весло в лодку и взялся за деревянный черпак.

– Я стараюсь изо всех сил, – не оборачиваясь, крикнул он, – но воды не становится меньше.

– Думаю, ливень скоро закончится, – ответил Джондалар, продолжая вести суденышко по бурным водам. – Постарайся сделать так, чтобы ее не прибавлялось, и тогда все обойдется.

Вскоре ненастье миновало, и, хотя небо по-прежнему хмурилось, они без дальнейших приключений одолели часть пути, пролегавшего по теснине.

Оказавшись среди равнин, мутная, набухшая река широко разлилась, словно сбросив тугую узду и вырвавшись на приволье. Извилистые протоки огибали поросшие ивами и камышом острова, служившие местом гнездования для журавлей и цапель, перелетных гусей, уток и бесчисленного множества других птиц.

В первую ночь они устроили привал на левом берегу, посреди плоских, поросших травами степей. Остроконечные скалистые утесы остались позади, но округлые горы, возвышавшиеся на правом берегу, не позволяли реке Великой Матери свернуть в другую сторону, и она по-прежнему несла свои воды на восток.

Джондалар и Тонолан мгновенно свыклись с укладом кочевой жизни, как будто долгих месяцев, проведенных среди людей племени Шарамудои, и вовсе не было. Впрочем, кое-что изменилось. Прежнее стремление поскорее обнаружить, что скрывается за очередным поворотом, пропало, и любые открытия уже не приносили радости. Казалось, лишь отчаяние побуждает Тонолана упорно продвигаться дальше.

Джондалар снова предпринял попытку уговорить брата повернуть назад, но это привело лишь к ссоре между ними, и больше он не отваживался заговаривать на эту тему. Они проводили почти все время в молчании, разговаривая лишь по необходимости. Джондалару оставалось только надеяться на то, что со временем боль в душе Тонолана приутихнет и он захочет вернуться домой и начать жизнь заново. Он твердо решил не покидать брата до тех пор.