Horse Lifes

– Как забавно, что ты положил свой подарок именно сюда, – сказала Эйла и развернула сверток до конца. – А я сделала для тебя вот это.

Когда Джондалар увидел сшитую ею одежду, у него засверкали глаза.

– Эйла! Я и не подозревал, что ты умеешь шить и вышивать, – сказал он, рассматривая одежду.

– Я ничем не расшивала рубашку, я только починила ее, а остальную одежду, которая была на тебе, я распорола, чтобы понять, какой формы и какого размера должны быть части, из которых она состоит. Потом я посмотрела, как они соединены друг с другом. Я работала, используя шило, которое ты мне дал. Не знаю, правильно ли я с ним обращалась, но вроде бы все получилось.

– Все замечательно! – воскликнул он и приложил к себе рубашку, а затем примерил и ее, и штаны. – Я собирался сам сшить себе одежду, в которой было бы удобно путешествовать. Живя здесь, я вполне могу обойтись набедренной повязкой, но…

Вот и все. Он заговорил об этом вслух. Однажды Креб сказал Эйле, что в мире есть нечистые духи, которые обретают силу, лишь когда кто-нибудь произносит вслух имя одного из них. И после того, как Джондалар произнес эти слова, Эйла поняла, что расставание неизбежно. Если раньше она думала о разлуке с ним как о чем-то отдаленном и неконкретном, то теперь все изменилось. Оба они задумались об этом, и атмосфера в пещере стала гнетущей, как будто незримая тяжесть навалилась на них и подмяла под себя.

Джондалар снял с себя одежду и аккуратно сложил ее.

– Спасибо тебе, Эйла. Не могу выразить, как я тебе благодарен. Когда наступят холода, мне будет очень тепло и удобно в этой одежде, но пока что я могу обойтись без нее, – сказал он и надел набедренную повязку.

Эйла кивнула, но не решилась сказать что-либо вслух. На глаза ее навернулись слезы, и очертания фигурки из бивня мамонта утратили четкость. Она прижала доний к груди. Драгоценный подарок. Джондалар сделал ее своими руками. Он считает себя изготовителем орудий, но он способен на нечто большее. Он сумел сделать эту фигурку. Глядя на нее, Эйла испытала прилив нежности, такой же, как в тот момент, когда благодаря Джондалару впервые открыла для себя, что значит быть женщиной.

– Спасибо тебе, – проговорила она, припомнив нужное слово. Джондалар озабоченно нахмурился.

– Только не потеряй ее, – сказал он. – Ее лицо похоже на твое, в ней заключается частица твоего духа. Если она попадет в руки кому-нибудь другому, это может обернуться бедой для тебя.

– В моем амулете содержится частица моего духа и частица духа моего тотема. В доний заключается частица моего духа и частица духа Великой Матери Земли. Значит, доний – тоже мой талисман?

Джондалар не подумал об этом. Означает ли это, что теперь между Эйлой и Великой Матерью Землей возникла связь и она стала одной из Ее дочерей? Может быть, он напрасно вмешался и привел в действие силы, природа которых ему неизвестна? Или он совершил этот поступок, повинуясь им?

– Я не знаю, Эйла, – ответил он. – И все же постарайся не потерять ее.

– Джондалар, почему ты придал доний сходство со мной, если ты знал, что это может быть опасно?

Он прикрыл ладонями руки, в которых она держала фигурку.

– Потому что мне захотелось овладеть частицей твоего духа, Эйла. Не навсегда. Я собирался отдать ее тебе. Но мне хотелось подарить тебе Радость, и я побоялся, что не сумею этого сделать. Я не знал, сможешь ли ты все понять, ведь ты выросла среди тех, кто не ведает о Великой Матери и Ее Дарах. Я подумал, что доний, похожая лицом на тебя, поможет мне.

– Для этого тебе вовсе не нужно было придавать доний сходство со мной. Мне было бы приятно, если бы ты пожелал утолить со мной желание, прежде чем я узнала, что такое Радость.

Он заключил ее в объятия и прижал к себе.

– Нет, Эйла. Возможно, ты и была к этому готова, но мне следовало знать, что для тебя это происходит впервые, иначе я не сумел бы сделать все как нужно.

Эйла посмотрела ему в глаза и почувствовала, что вот-вот утонет в их синеве. Она позабыла обо всем на свете, чувствуя лишь прикосновение его сильных рук, жадных губ, его прекрасного жаркого тела. Желание вновь захлестнуло ее волной, у нее закружилась голова, и тут Джондалар подхватил ее на руки и понес прочь от очага.

Он мягко опустил ее на постель из меховых шкур и попытался развязать узел на поясе, а затем отчаялся и просто приподнял шкуру. Эйла приникла к нему, ощущая желание вновь слиться с ним воедино.

Он погрузился в глубины ее трепещущего, источающего теплую влагу тела и с упоением подчинился бушевавшей в нем страсти, наслаждаясь каждым мгновением. Каждое его движение находило отклик у Эйлы, и тела их двигались в унисон.