Horse Lifes

Чернозуб продолжал брести себе, пока его и стоящего в ожидании Кочевника не нагнала карета. В нем была какая-то умиротворенность, и та же самая лошадь вернулась с другим всадником.

– Почему ты не устроился рядом с Топором? – спросил кардинал, в первый раз называя Вушина этим именем.

– Потому что я был слишком возбужден, ваша светлость, и, кроме того, мне хотелось пройтись, – Чернозуб курил какую-то сильную смесь, что Кочевник привез из Небраски, и, расслабившись больше обычного, выказал не свойственную ему болтливость. Кроме того, он больше не чувствовал страха перед Коричневым Пони, и этот человек начал ему нравиться.

– Что это я слышал о тебе, Нимми, и о Женщине Дикой Лошади? Ты так часто меняешь религию?

– Я надеюсь, милорд, что религия, которой я придерживаюсь сегодня, всегда будет слегка улучшаться с помощью завтрашней религии, и видение девушки под ледяным водопадом соответствует моей сегодняшней религии, хотя завтра я могу задаться вопросом, было ли то видение реальностью. Но могу ли я предположить, что она имела отношение к Хонгану?

Коричневый Пони рассмеялся.

– Значит, ты понимаешь, что на этой высоте религия и реальность могут или не могут иметь отношение друг к другу?

– На этой высоте? И да и нет, милорд.

– Дай мне знать, если она снова появится, – небрежно бросил Коричневый Пони и зарысил вперед.

Это было время видений. Чернозуб слышал о чудесах в горах, о магии в долинах и о колесницах в небе. Дева одновременно появлялась перед маленькими группами своих почитателей в трех разных местах континента. Более того, то, что ее облик говорил на западе, на востоке ее же голос подвергал серьезному сомнению. Словно она спорила сама с собой. Может, это и было наилучшим доказательством ее божественности, ибо противоположные взгляды всегда примиряются в божественной сути. Ночная Ведьма и Дневная Девственница были разными аспектами одного существа. У него была и третья ипостась. Когда наступали соответствующие времена, она становилась Стервятником Войны, кружащим над полем битвы, где собирала свою добычу.

«Это все разреженный воздух», – сказал себе Чернозуб. Но почему тут не может быть Женщины Дикой Лошади? Ребенком он видел, как она мчится на неоседланной лошади. Этим утром он видел ее стоящей под водопадом, и она была той же самой юной женщиной. Женщины орд владели племенными кобылами, которых передавали своим дочерям. Женщины-Кочевницы отлично знали искусство разведения лошадей. Никто из воинов не использовал в битвах кобыл. Оседлать кобылу, готовясь к схватке, значило дать понять, что ты к ней не готов. Так что жеребец кардинала Коричневого Пони – это и верховая лошадь, и утверждение его как воина. Никто не имеет права пользоваться дикими лошадьми, кроме ее соплеменников, ибо они с ней одной крови. Она – естественное выражение культуры Кочевников в мире, в котором им приходится обитать, но признать это – не значит утверждать, что ее не существует в реальности. Христианство пользуется такими же проекциями. Так много воплощений Девы! А она – непререкаемый арбитр на пространствах равнин. И выбирая себе мужа, она выбирает короля. Чернозуб развеселился, представив себе, что она выбирает и папу.

Уход из аббатства не столько дал Чернозубу право думать о себе – ему это всегда было свойственно, сколько избавил от чувства вины по этому поводу. Исполнение религиозных предписаний не могло не страдать и из-за путешествия, и в силу его греховности, но он старался так часто, как только представлялась возможность, не меньше часа повторять про себя «Список бакалейных покупок Лейбовица» – ехал ли он верхом или отходил ко сну по ночам: «Принести домой для Эммы банку тунца и шесть булочек». Аминь. Коротко и ясно. Этот текст не позволял возвращаться в мыслях к Эдрии. Он откровенно отдавал ему предпочтение перед уравнениями Максвелла из Меморабилии, которые так смущали Торрильдо и, возможно, были причиной его несообразного поведения.