Horse Lifes

Омброз легко отпустил ему грех столь раннего убийства, но посулил Хонгану адские муки, если он и дальше будет придерживаться древнего обычая. Мальчишка отрезал мочку уха убитого кавалериста и съел ее, дабы почтить убитого врага, чего, как объяснил ему дядя, требует дух Медведя. Священник называл это как-то по-другому. Он заставил мальчишку не менее часа в день размышлять над своими прегрешениями, лишь после чего он получит право на причастие, и снова прочитал ему часть катехизиса, дабы принять у него покаяние. Все это Хонган вспоминал с улыбкой. Он никогда не рассказывал священнику, что, поедая мочку, плакал от жалости к своей жертве. Что же до тех, кого он убил сегодня, то он сомневался, чтобы Вушин мог что-то внушить ему. Разве что-то о пустоте. Топор потерпел поражение, пытаясь как-то соотнести его с Пустым Небом Кочевников. Он говорил что-то о пустоте, из которой возник человек. Или христианство что-то тут путает? Ведь есть столько точек зрения на любую вещь. Столетие назад, во времена его прапрадедов, была только одна. Хонган подумал, что она немного смахивала на точку зрения Вушина, но в ней было больше чувств и образности. Правильный путь, его собственный путь, для Хонгана пока еще не был ясен.

Перед рассветом он стряхнул иней с одеял и при слабом свете стареющего месяца двинулся верхами на восток. Зная путь, который избрал священник, он не видел необходимости сверяться со следами и через два часа нашел их. Омброз раздувал тлеющий костерок из кизяка, у которого они на восходе солнца пили горячий чай, накоротке перекусывая. Капеллан поприветствовал его, а перебежчик, с которым он еще не был знаком, выжидающе поднялся, но Кочевник направился прямиком к их прихрамывающим лошадям. Погладив одну из них, он несколькими словами успокоил ее, после чего, придерживая животное за уздечку, поднял переднее копыто и осмотрел его. Затем повернулся лицом к ним.

– Отче, вы привели к нам шпиона.

– О чем ты говоришь, сын мой? Это капитан Эссит Лойте, о котором говорил кардинал Коричневый Пони. Он женат на внучке Ветока Энара из твоего же рода.

– Пусть он женат на внучке хоть самого дьявола. Меня это не волнует. Он специально ехал на подкованной лошади, чтобы навести их на наш след.

Священник бросил взгляд на офицера и нахмурился, а затем, поднявшись, посмотрел на запад.

– Не волнуйтесь, отче. Двух из них я убил, а третий сбежал. Вот их документы, – повернувшись лицом к Лойте, он вынул пистолет.

Тот сплюнул в огонь и сказал:

– Ты мог бы осмотреть лошадь со всех сторон. Но спасибо, что ты прикончил моих убийц.

Хонган прицелился ему в живот.

– Твой убийца здесь.

– Стой, медвежий детеныш! – гаркнул священник. – Делай, как он сказал. Посмотри на тавро!

Хонган неохотно опустил ствол и снова осмотрел лошадь чужака.

– Одна из кобыл бабушки Веток, – удивился он. – И ты подковывал ее в Побии? Полный идиот!

– Если они собирались убить меня, чего ради мне было оставлять следы по себе? – начал объяснять Эссит Лойте, но Хонган, не обращая на него внимания, вытащил из сумки инструменты и принялся отдирать подкову с копыта. – Дайте-ка место, – сказал он Омброзу.

Скоро гвозди были выдернуты и работа завершилась. Он кинул подковы в седельную сумку.

– Придется показать их твоей теще, – сказал он.

– Я не имел в виду…

– Медвежонок, он знает тактику тексаркской кавалерии и их военные планы. Они искали его, чтобы убить.

– Но теперь он для нас бесполезен, поскольку они о нем знают.

– По следам единственной подкованной лошади? Да это мог быть кто угодно. Церковник. Торговец.

– Предатель, вы хотите сказать? До того, как умереть, они в разговоре называли его имя.