Horse Lifes

– Кто-нибудь видел, как ты сюда забрался? – спросил он и снова кинул настороженный взгляд на забор.

– Кроме тебя, пожалуй, никто.

Морфичев уставился на меня. Взгляд его был тяжелым, как у судьи, который знает, что подсудимый по горло увяз в смертных грехах, и ждет от него чистосердечного раскаянья.

– Ну? – произнес он, набычившись. – И как тебе это все?

– Надоело, – неопределенно ответил я. Каков вопрос, таков и ответ.

– Ты зачем Акулова на свободу выпустил?

– Жалко стало.

– Жалко?!

Я подумал, что он опять вытащит свой пистолет, но Морфичев лишь выдрал пучок травы с корнями и отшвырнул его в сторону.

– Ты давно знаком с Ирэн?

Я же чувствовал, где собака зарыта! Вот оно что! Его волнует Ирэн. Ну и начал бы допрос с нее, а то ходил вокруг да около.

– Несколько лет.

– Она когда-нибудь упоминала фамилию Лобского?

У меня начали слипаться глаза. Я больше не мог поддерживать этот идиотский разговор.

– Послушай, Морфичев, – зевая, сказал я. – Ты можешь пугать меня своим пистолетом, но я больше не хочу разговаривать с тобой. Тебя интересует Ирэн? Можешь порадоваться. Между нами ничего не было и ничего нет. Она свободна, как птица в полете.

Видимо, я произнес это настолько убедительно, что Морфичев как-то сразу обмяк и опустил голову. Я поднялся и сделал третью попытку перелезть через колючую проволоку.

– Кирилл, – позвал он, но уже совсем другим тоном. – Подожди. Я должен сказать тебе что-то очень важное. Крайне важное.

Какой я необычный человек! Все хотят сказать мне что-то важное. Вот и Морфичев созрел. Сейчас объявит: «Я люблю Ирэн и хочу на ней жениться!» Как мне это неинтересно! Но его новость оказалась из другой оперы.

– Я полковник федеральной службы безопасности и нахожусь здесь по служебной необходимости.

– Поздравляю, – машинально ляпнул я. Геолог, полковник – какая разница, когда идет ссора из-за бабы.

Ему было трудно говорить, он мучился, подыскивая слова. Задача перед ним стояла адская: сказать что-то важное, не говоря ничего.

– Я очень надеялся на твою помощь. Но поменяли пары, чего я не мог предвидеть. Вдобавок, ты не прочитал мою последнюю записку.

– Что ты! – возразил я. – Я прочитал ее… Правда, частично. И несколько поздновато. И, по правде говоря, почти ничего не понял… Отпусти меня, полковник федеральной службы! Я больше не играю в эти игры!

– Кирилл, это не игра! Речь идет об экспансии, о серьезном международном конфликте!

– Ты думаешь, я знаю, что такое экспансия? И вообще, при чем здесь я?

– Да погоди же ты! – Он начал злиться. – Можешь, не перебивая, выслушать меня? Под скамейкой, в нашем отсеке, я нашел сумку с каким-то странным предметом. Я спросил у экипажа, и мне сказали, что весь багаж в отсеке принадлежит организаторам Игры. Тогда я незаметно вынес сумку в тамбур, к туалету, и написал тебе, чтобы ты взглянул на эту штуку своим опытным глазом. Ты ведь, если не ошибаюсь, разбираешься в саперном деле? Я просил тебя не поднимать шума и не вызывать подозрений у персонала, если этот предмет покажется тебе опасным, но немедленно сообщить об этом мне. Никакого ответа я от тебя не получил и решил, что мои опасения оказались безосновательными.

– Да, они были безосновательными, – подтвердил я. – Ничего с самолетом не случилось. Он по-прежнему цел и невредим. А по лесу, оказывается, разбросаны обломки муляжа. Это была Игра, Морфичев.

– Ты в этом уверен?

– Конечно! Меня в этом убедил Лобский. И, пожалуйста, не надо меня переубеждать снова. Мой мозг – не бифштекс, он развалится, если его опять перевернуть.