Horse Lifes

Я не знаю, что бы случилось в конечном итоге, но в этот миг наконец появился мой телохранитель.

Он возник в дверях спальни и вопросительно произнес:

– Мистер Лайон?

Я не мог ответить ему ничего разумного. Я сказал:

– Приведите кого-нибудь.

Вряд ли такая речь была достойна героя типа Нэша Рурка.

Как бы то ни было, «черный пояс» понял меня буквально. Я смутно слышал, как он говорит с кем-то по телефону в гостиной, и вскоре мой номер наполнился народом. Монкрифф, сам Нэш, здоровенные мужики из кухонного персонала «Бедфорд Лодж», усевшиеся на дергающееся покрывало, и наконец люди, сказавшие, что они полицейские, врачи и все такое.

Я извинился перед администратором отеля за кровь.

– О да, конечно, мы все понимаем, – ответствовал он.

– Где вы были, черт побери? – спросил я своего телохранителя. – Разве вы не видели, что моя дверь закрыта?

– Видел, мистер Лайон.

– Тогда почему?

– Но, мистер Лайон, – сказал он с обезоруживающей уверенностью в собственной правоте, – иногда я должен ходить в туалет.

ГЛАВА 17

Рано утром в четверг я сидел на обдуваемой ветром дюне на Хэпписбургском побережье и ждал, когда взойдет солнце.

О'Хара, в панике вернувшийся из Лос-Анджелеса, сидел рядом со мной, дрожа. Уже около сорока человек, обеспечивающих съемки, прибыли сюда и разошлись по своим участкам, их машины были припаркованы за дюнами. Влажная полоса твердого песка была чиста и не затронута кончающимся приливом. Монкрифф работал с камерами, прожекторами и стрелой для выносной камеры, установленной на чудовищного вида оранжевой уборочной машине, которая при необходимости могла бы сдвинуть даже севшее на мель судно.

Далеко слева ждал Зигги, а с ним норвежские дикие лошади. На полпути между нами и ими Эд распоряжался второй камерой, которая должна была взять вид сбоку.

Мы провели репетицию во время отлива вчера вечером и знали, что утрамбованный приливом песок после этого как раз подходит нам. Зигги был уверен, Монкрифф был уверен, О'Хара был уверен, я беспокоился.

Нам нужен был ясный рассвет. Мы могли бы создать впечатление такового, взяв блистательные кадры рассветного неба, снятые на прошлой неделе, мы могли направить прожекторы так, чтобы получить блеск в глазах лошадей, но чтобы создать задуманный мною эффект, нам нужны были удачи и настоящее солнце.

Я размышлял над событиями последних дней. В кембриджской больнице нашелся специалист по микрохирургии, сшивший разрез на моем лице сотней тонких черных стежков, так что теперь казалось, будто на моей щеке от подбородка до виска растянулась многоножка; но хирург клялся, что шрам будет почти незаметен. Раны на моей левой руке доставили ему и мне гораздо больше неприятных минут, но их, по крайней мере, можно было скрыть. Он предполагал, что за неделю все заживет.

Робби Джилл навестил меня в больнице рано утром во вторник, но быстро уехал, забрав с собой жилет из дельта-гипса, прошлым вечером повергший в замешательство дежурный персонал. Он не объяснил им, почему я носил этот жилет. «Эксперимент с пористым материалом – интересно». Он также поведал мне, что сказал своему коллеге из полиции, что Доротея теперь может узнать напавшего на нее, а поскольку было мало вероятно, что в Ньюмаркете могут действовать два маньяка с ножами, то почему бы не показать ей фото?