Horse Lifes

– Ага! – едва ли не завопил торжествующе Пол. – Это дополнение будет недействительно, потому что Валентин не видел то, что подписывал!

Доротея запротестовала:

– Но он знал, что подписывает.

– Откуда он мог знать? Скажите-ка мне!

– Прошу прощения, – сказал я, подавляя подступающую ярость. – Если дополнение, сделанное Валентином, будет признано недействительным, в чем я сомневаюсь, поскольку нотариус признал его и засвидетельствовал подпись, тогда книги будут принадлежать Доротее, которая одна может решить, что делать с ними.

– О, спасибо вам, дорогой, – сказала она, и с ее лица сошло выражение тревоги. – Если они мои, я отдам их вам, Томас, потому что знаю, что этого хотел Валентин.

Пол выглядел ошеломленным.

– Но ты не можешь это сделать.

– Почему нет, дорогой?

– Они… они могут быть ценными.

– Я отдам их на оценку, – сказал я, – и если они действительно представляют собой хоть какую-то ценность, я верну все Доротее.

– Нет-нет… – покачала она головой, не соглашаясь со мной.

– Ш-ш… – шепнул я ей. – Пусть пока утешится этим.

Пол в ярости расхаживал по кухне туда-сюда. Потом остановился у стола и с нажимом спросил:

– А кто вы вообще такой, если не считать того, что вы втерлись в доверие к беспомощному, умирающему старику? Я хочу сказать, что это преступление.

Я не видел необходимости объяснять, кто я такой, но Доротея устало сообщила ему:

– Дед Томаса тренировал лошадей, которых подковывал Валентин. Валентин знал Томаса более двадцати лет и всегда любил его, он говорил мне это.

Словно не в силах остановиться, Пол тяжело пошагал прочь от столь неприятной новости, неожиданно покинул кухню и скрылся в коридоре. Можно было бы принять его просто за напыщенного осла, если бы не мимолетное впечатление затаившегося массивного, спящего вполглаза молодого хищника. Я подумал, что не хотел бы вступать с ним в конфликт.

Доротея сказала в отчаянии:

– Я не хочу жить рядом с Полом. Я не вынесу, если Дженет будет приходить ко мне каждый день. Я не в ладах с ней, дорогой. Она подавляет меня.

– Вы не должны ехать, – сказал я. – Пол не может выставить этот дом на продажу, потому что он не принадлежит ему. Но, Доротея… – Я замолк в нерешительности.

– Но что, дорогой?

– Только не подписывайте ничего.

– Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать: не подписывайте ничего. Сперва спросите вашего знакомого нотариуса.

Она изумленно смотрела на меня.

– Но мне, должно быть, придется подписывать разные бумаги, теперь, когда Валентина больше нет.

– Да, но… не подписывайте никакие бумаги только потому, что этого хочет Пол.

– Хорошо, – с сомнением произнесла она. Я спросил ее:

– Вы знаете, какой силой обладает доверенность?

– Она вроде бы дает людям право действовать от своего имени?

Я кивнул.

Доротея быстро обдумала это и сказала:

– Вы говорили мне, чтобы я не подписывала бумагу, дающую Полу право продать этот дом. Это так?

– Именно так.

Она погладила мою руку.

– Спасибо, Томас. Обещаю не подписывать ничего такого. Я буду все внимательно перечитывать. Мне не хочется говорить так, но Пол иногда слишком настойчиво пытается сделать все по-своему.

Пол, на мой взгляд, подозрительно долго безмолвствовал. Я встал, вышел из кухни и отправился на поиски. Я обнаружил его в кабинете Валентина, где он снимал книги с полок и стопками складывал их на полу.