Horse Lifes

Кажется, до него наконец дошло, что его неприятности могут стать еще крупнее.

– Тогда сделайте что-нибудь, – потребовал он. – Скажите им, что это не принесло никакого вреда.

– Ваша болтовня едва не лишила меня не только этой работы, но и вообще любой работы в будущем.

– Все, что я сказал, это… – Голос его прервался.

– Все, что вы сказали, – это то, что я тиран и шут гороховый, который впустую растрачивает деньги киностудии.

– Ну… я не имел этого в виду.

– Тогда еще хуже.

– Да… но… вы исказили мою книгу. Как автор я имею моральное право… – Оттенок торжества, сопровождавший эти последние слова, заставил меня говорить более жестко, чем я мог бы, если бы он проявил хоть малейшее раскаяние.

Теряя терпение, я процедил сквозь зубы:

– Автор имеет право возражать против грубых исправлений, внесенных в его сценарий. Часто автор сценария использует его и убирает свое имя из титров, если уж фильм так ненавистен ему. Но в вашем случае, Говард, вам отдельно платят конкретно за ваше имя, и, таким образом, вы этим правом воспользоваться не можете.

Он спросил ошеломленно:

– Откуда вы знаете?

– Я просмотрел ваш контракт. Я должен был знать, какое место занимает каждый из нас.

– Когда?– вопросил он. – Когда вы сделали это?

– Перед тем как подписал собственный контракт.

– Вы хотите сказать… несколько недель назад?

– Три месяца или больше.

Судя по виду, он был сбит с толку.

– Но… что же мне делать?

– Молиться, – сухо ответил я. – Но для начала вы можете сказать, с кем вы говорили. Вы можете сказать, каким образом вышли на корреспондента «Барабанного боя»? С кем вы болтали?

– Но я… – Казалось, он вот-вот заплачет. – Я этого не делал. Я хочу сказать, я не рассказывал «Барабанному бою». Я не говорил им.

– Тогда кому?

– Ну, просто другу.

– Другу? А друг рассказал «Барабанному бою»? Он жалобно промычал:

– Полагаю, да. Все это время мы стояли в вестибюле, вокруг шло своим чередом утро понедельника. Я жестом предложил ему пройти в холл и найти пару и бодных кресел.

– Я хочу кофе, – сказал он, оглядываясь в поисках официанта.

– Выпьете позже, у меня нет времени. С кем вы беседовали?

– Я не думаю, что должен говорить это. Мне хотелось взять его и хорошенько встряхнуть.

– Говард, я брошу вас на растерзание волкам с киностудии. И, помимо того, я лично подам на вас в суд за клевету.

– Она сказала, что вопросы – это не клевета.

– Кто бы она ни была, по крайней мере, она наполовину не права. Я не собираюсь тратить время и силы, судясь с вами, Говард, но если вы, быстренько не ответите на кое-какие вопросы, то с завтрашней почтой получите повестку в суд. – Я перевел дыхание. – Итак, кто она?

После долгой паузы – я надеялся, что за это время он поймет, каково его реальное положение, – он сказал:

– Элисон Висборо.

– Кто?

– Элисон Вис…

– Да-да, – перебил я. – Я думал, ее зовут Одри.

– Это ее мать.

Я помотал головой, чтобы прочистить мозги, чувствуя, что моя способность здраво мыслить осталась на Хэпписбургском побережье.

– Давайте по порядку, – сказал я. – Вы изложили свои жалобы Элисон Висборо, чья мать – Одри Висборо, вдова покойного Руперта Висборо, в вашей книге названного Сиббером. Верно?