Horse Lifes

Как обычно, последние два вечерних часа я провел с Монкриффом, вместе с ним вычерчивая план расстановки камер и освещения в паддоке, а также для съемок повседневной подготовки к скачкам – как седлают лошадей, выводят их из стойл, ведут в паддок, снимают попоны, как жокеи садятся верхом. Дополнительные камеры обходились недешево, но тоже сберегали время; позднее мне предстояло склеить воедино множество кусочков и кадров из нескольких длинных лент, чтобы дать полное представление о напряженной подготовке к заездам. Щелканье пряжек на кожаных ремнях, блеск масла, которым смазывают копыта, крупным планом – мускулы, переливающиеся под лоснящейся шкурой. Требовалось только две секунды визуального изображения, чтобы создать впечатление спешки и деловитости, но, чтобы ухватить эти секунды, порой нужны были долгие минуты съемки.

Для создания хорошего фильма требовалось терпение. Это вам не щелк-щелк – и готовы эпизоды, придуманные кем-то, а это медленное, вдумчивое прояснение их глубинного значения.

Ну… я надеялся.

Утром, пока молчаливый молодой водитель вез меня в Хантингдон, я думал о книгах Валентина, спасенных Доротеей, и о неуверенности, пробивавшейся сквозь задиристость Пола. Он не пытался прервать мой визит к больной: пять обещанных минут растянулись до десяти, пока я сам не решил, что Доротее пора отдохнуть.

Пол вместе со мной прошел от двери ее палаты до выхода из больницы, дыша неровно и глубоко, словно желая что-то сказать, но никак не решаясь. Я дал ему время и возможность, но он, в отличие от своего дяди, не созрел еще для исповеди.

Доротея сказала, что Пол кричал на нее. Ради нее самой я молил Бога, чтобы это было ошибкой.

Еще не было восьми часов утра, но ворота Хантингдонского ипподрома уже были широко открыты, чтобы впустить местных жителей. Бесплатный завтрак, обещанный всем, кто придет поучаствовать в съемках фильма, выражался в бесконечных хот-догах, раздаваемых с фургона с откидным бортом. Погода, невзирая на холод, оставалась ясной. У меня не было повода волноваться, что горожане заскучают и не явятся снова: «устное радио» сработало отлично, и сегодня у нас была толпа куда больше, чем за день до того. Рекламный отдел кинокомпании приготовил пятьсот футболок, чтобы подарить по одной каждому помощнику из местных (к моему изумлению, на груди каждой футболки красовалась надпись большими буквами «НЕСПОКОЙНЫЕ ВРЕМЕНА», однако, если присмотреться поближе, становились видны буквы помельче, так что все вместе читалось «НЕСПОКОЙНЫЕ во все ВРЕМЕНА»), но я уже начал думать, что футболок на всех не хватит.

Руководство Хантингдонского ипподрома было неизменно любезно и услужливо, нам был обеспечен неограниченный доступ ко всему, что нам было нужно. Я настолько сильно не желал злоупотреблять их гостеприимством, что заставил О'Хару нанять целую армию уборщиков, чтобы вычистить весь мусор, который останется после нас.

– У них есть своя команда мусорщиков, – запротестовал он. – В конце концов, мы им платим.

– Доброе отношение дороже денег.

Он проинструктировал менеджера, дабы после нас на ипподроме не было ни пятнышка.

Естественно, весовая и раздевалка тоже были не заперты, когда я пришел. Костюмеры раскладывали яркие жокейские рубашки рядом с брюками и ботинками для верховой езды.